Омут, черти и тряпичная кукла - Елена Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поднимаясь, он пытался понять причину своего душевного дискомфорта. Его мучила смутная мысль, что что-то неправильно здесь и сейчас…. Что среди декораций к депрессивному фильму слишком затянулась пауза. На этом месте своих рассуждений Даниил едва заметно усмехнулся.
Вот в чем дело – пауза!
Ну конечно, парадоксом была именно царящая в студенческом общежитии странная, звенящая, необъяснимая тишина!
Больше часа назад в пруду рядом с корпусом утопилась девочка, жившая в этом доме. Но оба этажа были погружены во мрак и безмолвие. Выйдя на площадку девичьей епархии, инспектор заметил, что ледяное молчание дома было фальшивым. Проходя мимо нескончаемого ряда дверей, он улавливал тихое движение за каждой из них. Большинство дверей предательски скрипели, как только он равнялся с ними. Чуткий слух полицейского уловил негромкое перешептывание и подавленные всхлипывания, доносящиеся сквозь каменные стены.
Комната номер тринадцать располагалась в центре коридора. Она была опечатана. Даниил сорвал печать и толкнул тяжелую дверь.
Большая квадратная комната была погружена в ночной мрак. Инспектор нащупал выключатель, зажег свет.
И обомлел….
Ожидал ли он увидеть что-либо подобное? Впоследствии, вспоминая все этапы расследования этого кошмарного «Дела», Даниил признается сам себе, что поднимаясь по лестнице, он уже был готов к подобного рода сюрпризам.
Стены комнаты были оклеены ярко красными обоями. На них, через равные промежутки, аккуратно и старательно были нарисованы черные кресты. Потолок тоже был расписан вручную. Он был поделен на большие квадраты, словно шахматная доска. Сходство усиливалось и тем, что квадраты были расписаны в два цвета, но не в бело-черной гамме, как положено, а в угольно – красной.
Окна были наглухо закрыты. То, что с улицы Даниил принял за плотную ткань, оказалось несколькими слоями художественной краски. На ночном небе, написанном на стеклах, яркими всполохами метались оранжевые молнии, пересекая фиолетовые кудлатые тучи затейливыми зигзагами.
Входная дверь, рядом с которой остолбенел инспектор, была выкрашена в такой отчаянно-кровавый цвет, что хотелось зажмуриться. К этой лаковой поверхности был пригвожден большой лоскутный клоун. Тонкий нож с пластиковой ручкой пробил насквозь поролоновое тело куклы и пришпилил его к треснувшему дереву. Клоун, не ожидавший такой своей кончины, растопырил руки и свесил набок рыжеволосую голову с застывшей на лице широкой улыбкой.
Даниил натянул на руки перчатки и осторожно вынул нож из двери. Освободив распоротую куклу от смертоносного клинка, полицейский задумчиво осмотрел странную находку. Пять таких игрушек не так давно были похищены из магазина на Чайной улице. Прощупав поврежденный комбинезон клоуна, инспектор замер.
Внутри куклы было что-то спрятано. Что-то, напоминающее свернутые листы бумаги. Даниил поспешно приблизился к столу и осторожно вынул из исковерканного тела игрушки часть большого блокнота.
– Ого…. – прошептал инспектор.
Блокнот был разорван по корешку, в руках у полицейского была первая часть некоей рукописи. На первой странице красным фломастером было старательно выведено печатными буквами:
«Тряпичная кукла с зашитым ртом».
Ровные мелкие буквы покрывали страницы блокнота с двух сторон. Даниил присел на шаткий стул и начал читать:
«В тот памятный день грозы шли с завидной периодичностью – каждый час. Во время девятнадцатой грозы Августина загрустила. В комнате стало почти темно и от этого немного страшно. Девочка забралась на кровать с ногами, затянутыми в длинные гольфы в тонкую черно-красную полоску, и задумалась.
– Боятся ли куклы грозу? – серьезно спросила Августина сама у себя.
– Куклы ничего не боятся, – ответила ей Августина, та, что жила внутри девочки, и с готовностью отвечала на любые ее вопросы. – Они пустые. Попробуй, сломай любую из них, и ты увидишь, что она полая. А если ты разрежешь кукольную голову, то сможешь рассмотреть, как сделаны ее глаза… Изнутри они похожи на синие стеклянные шарики!
– Не может быть! – Августина прикрыла ладошками рот и с испугом поглядела на красавиц кукол, сидящих на игрушечном диване посреди комнаты. Легко спрыгнув с кровати, она приблизилась к накрытому для кукольного чаепития столику, опустилась на ковер. – Не может быть….
– Так и есть, – с нотками легкой усталости ответила ей та, другая Августина. – Я живу в тебе и знаю, на что похожи глаза изнутри!
– Пусть так, – немного подумав, согласилась Августина. – Но я уж, конечно, никогда не сломаю, ни одной из своих кукол! Они всегда очень добры ко мне, играют со мной и разговаривают…
Девочка не успела услышать то, что ей ответила та, другая Августина, потому что дверь детской комнаты быстро распахнулась, и на пороге появились две пары ног. Повернувшись к вошедшим, Августина увидела, что это папа и мама. Мамины ноги – тонкие и светлые, обутые в красивые туфли на высоком каблуке, стояли неподвижно, изящно отставив носки друг от друга. Папины ноги в широких темно-серых штанинах с остро отглаженными стрелками ровно стоять не могли никогда. Папины ботинки со скрипом переваливались с пяток на носки, совсем как игрушечное кресло-качалка плюшевого мистера Зайца.
– Ты не хочешь спуститься в гостиную, дорогая? – ласково спросил мамин голос. – Гроза может напугать тебя!
– Я помогу тебе принести вниз игрушки, – пророкотал папин голос. – Покажи мне, какие ты хочешь взять с собой!
Августина улыбнулась, глядя на то, как смешно папины ботинки перекатываются с пяток на носки:
– О нет, я останусь в своей комнате! Мне совсем не страшно! – поспешила ответить она. Девочку страшила перспектива провести весь вечер в гостиной у камина, под бдительным оком мамы и папы, голоса которых постоянно будут вмешиваться в игру и заставлять кукол испуганно умолкать прямо посреди самого интересного разговора….
– Нн-уу хорошо…. – нехотя протянул папин голос, и его ботинки два раза перекатились с пяток на носки. – Не хочешь ли ты, по крайней мере, чтобы мы зажгли тебе люстру. Скоро станет совсем темно!
– Прошу вас, не зажигайте люстры! – взмолилась Августина. – Я хочу, чтобы стало совсем темно и тогда я смогу включить свет в окнах кукольного домика!
Мамины туфли вопросительно повернулись в сторону папиных ботинок, возникла пауза и затем мамин голос ласково произнес:
– Хорошо, мы не будем мешать твоей игре, милая. Ты же уже большая девочка – тебе скоро исполнится семь лет, и ты пойдешь в школу.
– Да, мама, – прошептала Августина, с замиранием сердца глядя на то, как ноги родителей не спеша скрываются за порогом, и тяжелая дверь медленно закрывается за ними.
Девочка с замиранием сердца ждала, когда закроется дверь, вовсе не зря – у нее был большой секрет от папы и мамы. Этот секрет она держала в тайне и от доброй няни и от подружек. Даже любимой бабушке Августина ни разу не проболталась о том, что происходит в ее комнате, когда тяжелая дубовая дверь плотно закрывается над высоким порогом….
А происходило вот что…. Комната менялась до неузнаваемости. Если при ярком свете она была розовой, с большими нарисованными бантами на обоях, с цветным витражным окном, поделенным на ромбы, и высоким светлым потолком, то, погружаясь во мрак, она превращалась в Красную Комнату….
Если бы хоть одна живая душа знала о том, как сильно Августина любила оставаться одна в ЭТОЙ комнате! По мере того, как закрывалась дверь и свет от ярких ламп, включенных в коридоре, уменьшался и мерк, большие банты на обоях темнели и превращались в черные кресты.
Свет из окна преломлялся, и цветное отражение витража взмывало на потолок, деля его с той минуты на зловещую шахматную доску. По этой колеблющейся Шахматной доске скользили зыбкие тени, волнами пробегали неясные очертания странных существ – порождений мрака и страха!
Большой детский уголок, расположенный в центре комнаты наполнялся шорохами и невнятными тихими голосами….
По обеим сторонам необъятной игрушечной Железной дороги, витиеватыми зигзагами покрывающей ковер, вспыхивали и тут же гасли крошечные огоньки – семафоры.
Куклы, сидящие в высоких креслах и на диванчике перед накрытым к обеду столом, вдруг оживали, их глаза начинали блестеть и с любопытством всматриваться в полумрак комнаты….
Так случилось и сейчас. Комната наполнилась черными крестами, неясными тенями и невидимыми призраками…. За зловещим витражом гремела гроза. Влажно поблескивало клавишами старое пианино у окна, ноты рассыпались по его лаковому верху, и несколько листков упало на пол и теперь лежало рядом с кукольной коляской, в которой дремал синий мяч. Рядом с коляской на четырех крупных лапах стоял огромный мистер Медведь. На его широкой спине можно было сидеть, и даже кататься по комнате, потому что ко всем четырем лапам зверя были приделаны большие красные колеса….
